Вязкость.

[Задоров]

Н.П.Пахомов "Полевые пробы гончих"


Вязкость.

Разделяя работу гончей на составные элементы, мы естественно должны (с наибольшей точностью) определить границы каждого элемента и во всяком случае иметь вполне четкое представление о том, в чем выявляется этот элемент. Когда, перечисляя элементы работы гончих, мы говорили о вязкости, то мы вполне сознательно и законно суживали это понятие по сравнению с тем, которым пользуется язык общежития.
В самом деле, в обиходном словаре охотника-гончатника вязкость получает слишком широкое, совершенно неправильное применение. Желая похвалить работу каких-либо гончих, охотник в разговоре частенько говорит, что у такого-то гончие «очень вязкие» или еще для красочности прибавит «вязки до сумасшествия». Эти же выражения встретим мы и в охотничьей литературе, куда проникли они из повседневного, разговорного языка.
Здесь мы сталкиваемся с обычным явлением разговорного языка, когда какое-нибудь более узкое, но зато очень выразительное понятие заменяет собой более широкое, но зато и более бледное, менее характерное. В этом случае вязкость понимается как комплекс отдельных положительных рабочих качеств гончей, служа синонимом отличной работы. Когда мы слышим, как говорят: «невязкие гончие, достаточно вязкие, очень вязкие, вязкие до сумасшествия», то мы в уме перелагаем эти определения на трафаретное «плохие, удовлетворительные, хорошие, великолепные по работе». Однако такое распространенное толкование вязкости конечно неверно, так как совсем не определяет более или менее четких границ вязкости от других элементов работы гончей. В самом деле, если мы скажем, что гончая верно и вязко гонит, без перемолчек; то значит ли это еще и то, что у нее хороший полаз, хорошая добычливость и хороший голос? Конечно, нет. Она может быть чудным работником, но иметь отвратительный голос, и наоборот, может иметь фигурный, замечательный голос, громоподобhunting_dimas5ный бас и быть никуда негодным работником. Гончая может быть прекрасным гонцом, но вяло идти в полазе и быть малодобычливой, что правда, бывает редко. Но зато сплошь да рядом можно наблюдать обратное явление, когда добычливая и хорошая в полазе гончая бывает плохим работником. Прекрасный гонец может быть очень пешим, а повеса - очень паратым. Наконец и нестомчивость гончей далеко не всегда идет рука об руку с ее хорошим чутьем, мастерством и вязкостью. Все это показывает что развитие какого-либо одного качества еще не гарантирует такого же развития других качеств. Часть из них связана между собой так тесно, что разграничить их подчас крайне затруднительно, часть же не находится ни в какой связи.
Из всех перечисленных элементов работы три, стоящие рядом: чутье, мастерство, вязкость - так близко соприкасаются между собой, что иногда трудно определить точные границы каждого в отдельности. Действительно, только наличие всех этих трех качеств может гарантировать настоящий верный гон, из-под которого рано или поздно можно убить зверя. Тот гон, который называется в общежитии вязким. Откуда и привилось к вязкости это распространительное толкование. Все равно, как называя работу гончей отличной, хорошей или плохой - подразумевают весь комплекс ее работы, так, говоря про гончую, что она «вязкая», мы неизменно включаем в это понятие все три вышеуказанные элемента. Из этого следует, что такое определение вязкости далеко не точно, а следовательно неправильно. В самом деле, посмотрим, чем необходимо обладать гончей чтобы ее гон можно было назвать вязким в том смысле, как это понимается широкой охотничьей массой, т. е. настойчивым и продолжительным. Прежде всего конечно чутьем, затем мастерством, чтобы выправить след, когда заяц его запутает или заляжет, и наконец вязкостью, т. е. упорством в преследовании, нежеланием бросить гонного зверя, старанием во что бы то ни стало его откопать, и вновь и вновь преследовать. Таким образом у нас как будто уже намечаются некоторые границы для этих определений. Оставим чутье и мастерство в стороне и остановимся на вязкости.
Как мы уже разобрали, продолжительность, верность гона зависит не только от одного упорства в преследовании, но прежде всего от наличия чутья, а затем мастерства. Поэтому не всегда правильно отожествлять верность и длительность гона с вязкостью. Отсюда может быть сделан совершенно неправильный вывод, что плохо гоняющая гончая не может быть вязкой и наоборот, хорошо гоняющая непременно вязка. Это неверно. Представим себе молодую, неопытную гончую или старую, потерявшую чутье, разве не могут они быть настойчивыми в розыске упалого или удалелого зверя, разве не могут они часами копаться на сколах и не справить, не поднять зверя из-за отсутствия опыта или чутья? Разве за это мы будем лишены права назвать их вязкими? Вот как определяет понятие вязкости Н. П. Кишенский в «Записках охотника Тверской губернии и ружейной охоте с гончими», печатавшихся на страницах «Природы и охоты» за 1879 и 1880 гг., и вышедших затем в 1906 г., отдельной книгой под заглавием «Ружейная охота с гончими».
...«Поэтому первым и самым необходимым качеством ружейных гончих должна быть вязкость, и вязкость без подзадоривания, они должны работать одни, не слыша и не видя человека, гнать поднятого зверя до тех пор, когда положит его выстрел охотника или он сдастся и попадет в зубы... Только тогда, когда зверь пошел прямиком, не задает круга, хотя бы огромного, в несколько верст, гончие должны бросить след и вернуться».
Это почти верное определение, достаточно точно и полно охватывающее понятие вязкости, в несколько измененной редакции вошло и в правила бывшего Московского о-ва охоты, а из них в правила, утвержденные кинологическим съездом. Вот редакция этого определения: «Вязкость оценивается упорством в преследовании гончей зверя. Требуется, чтобы гончая ни в каком случае не бросала гонного следа и после скола не возвращалась бы к охотнику, а разыскивала бы запавшего зайца.
Примечание. Для правильного суждения о вязкости не допускается охотнику подходить к собакам и помогать им при сколе иначе, как по требованию судей».
Даже при самом беглом сравнении этих двух определений, нам сразу бросается в глаза отсутствие в съездовском определении упоминаний о допустимости бросить след, если зверь пошел прямиком. Это становится вполне понятным, так как правила полевой пробы бывшего МОО и съезда предусматривают испытание гончих исключительно по зайцу, а уходящих куда-то по прямой в неизвестность зайцев в природе не существует, хотя Кишенский и делит всех зверей на местных и набеглых. Но помимо этого вопрос о ходе зверя (прямиком) у Кишенского все же недостаточно ясно изложен. Что значит выражение «когда зверь пошел прямиком, не задает круга, хотя бы огромного в несколько верст» - без обозначения этого «прямика» хотя бы примерно в километрах. Под это определение может с успехом подойти и наш русачок, который иной раз напрямик, по дороге, махнет на 2-3 км. Что же гончие должны его бросить?
Наконец, переходя к красному зверю, такое определение будет и вовсе неверным. Мы знаем, что вначале у псовых охотников, держащих комплектные охоты, гончие должны были только выставлять зверя из леса в поле на своры борзых. Почему особой вязкости не требовалось. Наоборот, излишнее ее проявление даже мешало охоте, так как стая гончих, прорвавшаяся за волком в поля, срывала иной раз на целый день охоту. В таких случаях доезжачий и выжлятники обязаны были успеть заскакать и сбить со следа стаю, чтобы вновь набросить ее в остров.
С легкой руки Глебова, Бибикова и др. начала прививаться охота по волкам с гончими, напоминающая парфорсную езду, когда гончие должны были осилить, взять силой волка, которого принимает охотник, равняющийся под гоном стаи. Такая охота, естественно, ставила самые повышенные требования к вязкости и для этой охоты вполне понятной становится неудачность формулировки Кишенского, так волки сплошь да рядом ходили напрямик, что не избавляло их от преследования доподлинно вязкой стаи.
Интересно, что позднее Кишенский, полемически заостряя свои писания, направленные против псовых охотников, которые убавили вязкость русских гончих требованием чрезмерного послушания и позывистости, развил свои соображения о вязкости в направлении, которое с одной стороны еще более сузило границы истинной вязкости, а с другой позволило объединить понятие вязкости с непослушанием; и недисциплинированностью. Вот эти положения: «Бросить след вязким ружейным гончим позволительно в трех случаях, именно: 1) когда зверь бросился в стадо домашнего скота, ибо, по правилам ружейной охоты, территория, занятая стадом, для гончих недоступна; 2) когда зверь пошел прямиком и не ворочает (гончие это понимают отлично); 3) когда зверь не убит и еще не сдается, а наступила ночь и охотник трубит вызов. Это третье исполняют лишь осенистые гончие, следовательно, опытные, а от молодых и вязких этого не дожидайся» И несколько далее. «Как это ни кажется странным в особенности псовым охотникам, но я лично не люблю очень позывистых гончих и не без основания, так как замечал, что очень позывистые гончие всегда не вязки и менее страстны, сколько мне ни приходилось иметь или знать замечательных упорных гонцов, которые в одиночку осиливали и сганивали матерых лисиц, все они без исключения были крайне непозывисты».
Подмена вязкости непозывистостью и непослушанием пришлась очень по вкусу ружейникам, и до настоящего времени этот взгляд упорно держится, причем непозывистость и непослушание понимаются как верные признаки вязкости.
На ошибочно понятой фразе был позднее основан совершенно неправильный взгляд, что ружейная гончая должна гнать зверя только в лесу, бросая его, если он пойдет полями или напрямик. Охотники, уверовавшие в это правило, стали ценить главным образом гон по беляку, который, обитая в сплошных массивах, ходил лесом, не выбираясь в поля. Мнение Кишенского, что «матерый беляк - пробный камень для гончих» окончательно утвердило этот взгляд. Отсюда выросло разногласие, которое до последнего времени царило между охотниками северных и средних районов республики, охотившимися почти исключительно по белякам, и охотниками южных районов, объектом охоты которых был только русак. Это разногласие особенно ярко проявилось на страницах «Нашей охоты», когда поднялся спор о русских и англо-русских гончих.
В сущности, под вязкостью надо понимать азартность гончей, врожденную жадность к зверю и главное настойчивость в преследовании зверя, заставляющие вязкую, верную гончую не обращать внимания на попавшийся след другого одноименного зверя, а продолжать гнать ранее поднятого. Переход от одного зверя на другого допустим только в том случае, если гонный след пересекает след более интересного для гончей зверя, т. е. при гоне по зайцу - лисицы, а при гоне по лисице - козла или волка. Такой переход является, наоборот, несомненным достоинством и только та гончая, которая всегда предпочитает след красного зверя зайцу, имеет право на наименование красногона или зверогона.
У нас мало обращают внимания на то, чтобы гончая верно держала след. В зайчистых местах многие собаки переходят с одного зайца на другого, доставляя своим владельцам радость слушать беспрерывный гон. Однако таких: зайчистых мест у нас за последнее время стало немного, почему собакам невольно приходится гонять по одному и тому же зайцу. За границей, особенно во Франции, очень ценится в гончих верность гона, т. е. то, что раз подняв зверя, например, оленя, и погнав его, гончие не подменивают его другим, даже если он пройдет через стадо других оленей. Такие собаки называются chiens de creance и расцениваются особенно высоко, хотя надо сказать, что все породы французских гончих, как правило, вообще верны следу гонного зверя.
Таким образом, мы приходим к той формулировке вязкости, которую содержат правила полевой пробы гончих, утвержденные кинологическим съездом, из текстового смысла которой (и особенно из примечаний) мы ясно видим, что вязкость обнаруживается главным образом на сколах, почему охотнику запрещается помогать собакам, чтобы позволить судьям легче судить о размерах вязкости. Отсюда вытекает, что продолжительность гона и его беспрерывность не могут определять собой вязкости.

[Задоров]

Р.И.Шиян. Полевой досуг гончих. Вязкость.

ВЯЗКОСТЬ
Характеристика качества вязкости гончих достаточно четко была
сформулирована уже первыми правилами полевых испытаний гончих в
смычках и стаях 1901 года и дословно повторена правилами 1925 года, когда
впервые начали оценивать гончих и по их индивидуальной работе: «Вязкость
оценивается упорством в преследовании гончей зверя. Требуется, чтобы
гончая ни в каком случае не бросала гонного следа и после скола не
возвращалась бы к владельцу, а разыскивала бы запавшего зайца.
Примечание: Для правильного суждения о вязкости не допускается
охотнику подходить к собакам и помогать им при сколе – иначе, как по
требованию судей».
Но если формулировки вязкости этих правил и повторяли друг друга
дословно, то цена в баллах этого качества претерпела изменения. В правилах
1901 года вязкость как смычков, так и стай оценивалась из максимума в 20
баллов из 100, в то время как в правилах 1925 года для одиночки отводилось
на это качество уже 15 баллов, а для смычков, стаек и стай лишь 10.
Максимальная оценка вязкости в 15 баллов из 100 сохранилась для
одиночки и в ныне действующих правилах, эта же цена сейчас установлена и
для смычков и стай. Сама же формулировка стала более лаконичной:
«Вязкость – настойчивость в преследовании гонного зверя и выправления50
сколов». Вязкость вместе с мастерством и чутьём представляют собой
фундамент продуктивной работы гончей на гону и по сути дела составляют
единое целое, поскольку в любом из этих качеств есть частица каждого из
них. Но без вязкости – если собака не хочет работать и не имеет страстного
желания преследовать поднятого зверя, – мы не увидим ни мастерства, ни
чутья, если даже гончая и обладает ими. Подружейная гончая, а именно она
сейчас интересует охотника-гончатника, вне сомнения, должна обладать
удовлетворительной вязкостью. Вязкость гончей сугубо наследственное
качество, которое никакой дрессировкой и нагонкой нельзя привить или
воспитать в собаке, лишенной этого качества от природы – можно только
создать условия, чтобы оно проявилось до тех пределов, какие заложены в
ней генетически.
В наших отечественных гончих сейчас практически нет собак,
полностью лишенных этого качества, да и кому взбредет в голову мысль
держать гончую, способную только отогнать зверя. Но диапазон наличия и
количества вязкости в отдельных собаках еще достаточно велик, что до сих
пор порождает ожесточенные споры, и споры эти имеют уже вековую
историю. А суть этих споров сводится к одному: что, в конце концов,
требовать, в принципе, от подружейной гончей: быстрый подъём зверя и
яркий гон накоротке или не менее быстрый подъём и гон его до ружья,
сколько бы он ни продолжался? Я в этом споре за гон до ружья и, наверное,
не могу быть до конца объективным, излагая раздел вязкости, хотя и
постараюсь это сделать.
Качество вязкости при всех последующих трансформациях правил
полевых испытаний гончих после 1925 года было ключевым, и его роль в
оценке полевого досуга чаще всего отражала уровень этого качества на
конкретное время.
Мы как-то забываем, что породы отечественных гончих и, прежде
всего, наша основная порода – русских гончих – формировалась в заводскую
породу из стайной собаки комплектной охоты, где вязкость не являлась
ведущим качеством. Наоборот, большая вязкость гончих в этой охоте была
крупным недостатком, и все собаки, обладавшие ей браковались, т.к. их
нельзя было остановить на следу при протравленном звере и быстро
напустить на поиски нового. Более того, особенно ценились стаи,
прекращающие гон самостоятельно, прорвавшись в поле вне леса. Так что
минимальная вязкость, позволяющая гнать зверя лишь до опушки, была
идеальной, и именно на такую вязкость велся отбор среди подавляющего
состава большинства существовавших тогда охот.
Совсем другие требования были к гончим, используемым для ходовых
охот с ружьём, которые появились в нашем отечестве значительно позднее
комплектных охот. В таких охотах можно было применять или
отбракованных стайных собак из-за своей повышенной вязкости или
всевозможных помесных гончих, несущих польские крови и обладающих
достаточной для такой охоты вязкостью.
Но в истории наших гончих по причине социальных коллизий
комплектные охоты со временем ушли в прошлое. Потребовалось51
значительное время для того, чтобы превратить стайную собаку псовой
охоты в подружейную гончую, способную длительное время водить гонного
зверя не только в стае, но и в одиночку.
Вне сомнения, основным новатором в этом деле был классик
отечественного собаководства и зачинатель отечественных пород гончих Н.
П. Кишенский, который первым подал голос о роли и значении вязкости в
подружейной гончей (23, с. 73): «Первым и самым необходимым качеством
ружейных гончих должна быть вязкость, и вязкость без подзадоривания; они
должны работать одни, не слыша и не видя человека, гнать поднятого зверя
до тех пор, когда положит его выстрел охотника или он сдастся и попадет в
зубы. Только тогда, когда зверь пошел прямиком, не задает круга, хотя бы и
огромного – в несколько верст, гончие должны бросить след и вернуться.
Хорошая стая при псовой охоте должна только выставить зверя в поле. Я
видал таких гончих, которые сами возвращались в остров. А от ружейных
гончих требуется совершенно противное: их ничего не должно задерживать,
– ни поле, ни неудачный выстрел охотника, – они должны гнать и гнать».
Другой наш классик – последователь и продолжатель дела Н. П.
Кишенского Н. П. Пахомов несколько уточнил понятие вязкости (34, с. 83-
84): «В сущности, под вязкостью надо понимать азартность гончей,
врожденную жадность к зверю и главное настойчивость в преследовании
зверя, заставляющие вязкую, верную гончую не обращать внимания на
попавшийся след другого одноименного зверя, а продолжать гнать ранее
поднятого. Переход от одного зверя на другого допускается только в том
случае, если гонный след пересекает след более интересного для гончей
зверя, т.е. при гоне по зайцу – лисицы, а при гоне по лисице – козла или
волка».
Странно только, что весь раздел о вязкости своего руководства
«Полевые пробы гончих» (34, с. 84), где достаточно подробно разбирается
это качество, Н. П. Пахомов завершил явно ошибочным заключением, что
вязкость можно определить преимущественно на сколе, а не по длительности
гона. Вот это заключение: «Вязкость обнаруживается главным образом на
сколах, почему охотнику запрещается помогать собакам, чтобы позволить
судьям легче судить о размерах вязкости. Отсюда вытекает, что
продолжительность гона и его беспрерывность не могут определять собой
вязкости». Более того, вы не найдете в этой книге, а это прежде всего
руководство для проведения экспертизы гончих собак в поле, какое время
хотя бы приблизительно можно считать достаточным для определения
качества испытываемой единицы. Даже пример действительно вязкой работы
гончего выжлеца по лисице, где работа продолжалась более 6 часов в
июльскую жару, он привел не в разделе вязкости, а в разделе нестомчивости
и ни разу, излагая этот пример, не употребил слова «вязкость».
Полагаю, что для этой странности у Н. П. Пахомова были в то время
объективные причины. И причины, скорее всего, в самой практике судейства
гончих, принятой тогда ведущими экспертами. Работая над книгой «Русская
гончая», мне пришлось изучить большое количество отчетов о полевых
пробах, прежде всего нижегородских: Н. П. Пахомова, Н. Н. Челищева, М. И.52
Алексеева, В. С. Мамонтова, Б. В. Павлинова, М. А. Сергеева, которые
присуждали дипломы, как правило, за работы не более двух - трех кругов и в
большинстве случаев ограничивались 30-минутным гоном, даже в том
случае, если гончая не бросала работу, а продолжала гнать. Случаи работы
около часа до сигнала отбоя были редкостью, а дипломированной работы в
один час я вообще не нашел. Правда Н. П. Пахомов в приложении к своему
руководству об экспертизе гончих приводит текст отчета о Всероссийской
пробе гончих 1928 года, где можно найти примеры присуждения диплома и
из работы в один час.
Так что я, наверное, не погрешу против истины, если скажу, что на
первоначальном этапе изучения индивидуального досуга гончей в нашей
стране, при полевой экспертизе, обычной, хотя официально и не
установленной, была норма в 30-40 минут для присуждения диплома любой
степени. Хотя были случаи присуждения их и за 15 минут, и за один час.
Позднее, после 1953 года, когда была введена бонитировка, и
потребовалось срочно расширять работу по изучению полевых качеств
гончих и сам контингент полевых экспертов; эти нормы по правилам 1955
года сделали официальными. Определив при этом минимальное время для
присуждения диплома III степени в 35 минут, диплома II степени в 40 минут
и диплома I степени в 45 минут.
В 1959 году лимит времени работы на диплом немного увеличили.
Соответственно: на диплом III степени – до 40 минут; на диплом II степени -
до 50 и на диплом I степени - 60 минут, который продержался до 1995 года,
когда был установлен новый лимит для присуждения диплома любой степени
– в один час.
Конечно, все эти трансформации с нормами времени для присуждения
полевых дипломов, прежде всего, связаны с усилением в сознании основной
массы гончатников значения роли вязкости в оценке племенной значимости
наших гончих. Ведь совершенно не напрасно В. И. Казанский в своей книге
«Гончая и охота с ней» (16, с. 67) в 1960 году заявил: «Во всяком случае, для
успешной охоты всякая гончая обязала, если понадобится, не бросать
гонного зверя час - полтора, а то и больше, не обращая внимания ни на рог,
ни на выстрел. Не часто, но встречаются гонцы, обладающие очень большим
упорством в работе, способные гнать одного зверя чуть не по целому дню, и
в то же время позывистые, позволяющие прервать охоту в любое время».
Кстати сказать, все эти перипетии с правилами и нормами
продолжительности работ происходили у меня на глазах и в какой-то мере
при моём участии, поскольку я уже старый человек, и вся послевоенная
история гончих мне известна из собственного опыта.
Первая гончая с родословной появилась у меня в 1947 году. Она не
была чистокровной собакой, т.к. мать её Шилка Перминова была
полукровкой с одноколенной родословной, а отец Шугай 405/г
сомнительного происхождения, т.к. родословную ему «сделали» лишь в
семилетнем возрасте. Но эта выжловка способна была любого зайца
прогонять не менее трех часов. При своей еще неопытности, конечно, в этой
вязкости заслуги моей не было, тем более что на первых выходах в поле я53
сумел испугать её выстрелом. Правда, позднее, тропя вместе с ней русаков,
мне удалось исправить свою промашку. И надо сказать, что эта собака
многому научила меня в охоте.
Второй моей родословной гончей стала чистокровная собака, когда я
уже приобщился к собаководству, став активным членом общества
охотников и непременным участником всех выставок и полевых испытаний.
Конечно, в выборе собаки мне помогали авторитетные старшие товарищи -
искушенные гончатники. И с 1957 года я стал обладателем чепрачной
выжловки от Чижика 581/г К. П. Зайцева, ранее Т. Я. Каменского и Плаксы II
В. П. Фукалова, ранее С. Д. Криницына. Внучка двух знаменитых
производителей: Сигнала 385/г Г. В. Богуша и Горниста 533/г Ф. И. Казакова,
которую я назвал также Волгой, как и первую, вселяла в меня большие
надежды, которые, в конце концов, так и не оправдались.
К моему разочарованию она не только не превосходила в поле мою
первую полукровку, но явно уступала ей. И, прежде всего, в вязкости, хотя по
всем тогда принятым нормам легко получала полевые дипломы (1 - II, 3 - III)
и, в конце концов, стала – ч. Волга 1020/рг, поскольку от неё пошли и
дипломированные дети.
Что я только не делал, чтобы она могла гнать как нормальная, в моем
понимании, гончая. Без конца ездил с ней в поле, всё своё время отдавал
нагонке, во время охоты всегда был под гоном, а по белой тропе и гонял
постоянно с ней. Но всё напрасно: она могла хорошо гнать лишь 30 минут,
после чего гон резко терял свою интенсивность и на 40-50 минуте
прекращался мертвым сколом, который на поверке, как правило, не был
сколом в истинном его понимании, т.е. потерей следа – она просто бросала
его гнать. Более того, когда по белой тропе я выправлял такой «скол», – она в
ближайшие полчаса вообще отказывалась его принимать, хотя по новому –
свежему зайцу опять и практически сразу могла показать такую же яркую, но
опять получасовую работу. Это меня раздражало и приводило в уныние, до
её 8-летнего возраста, когда передал её в Йошкар-Олу Ю. Н. Петрову, но я
так и не увидал от неё работы в один час.
Точно такой же была и её знаменитая дочь ч. Флейта 1006/рг А. П.
Малышева, прославившаяся своим экстерьером, поскольку на выставках
любого ранга и под разными экспертами всегда ходила первой в любом
экстерьерном ринге. Правда, в работе она была поярче своей матери и иногда
дотягивала в работе до часа. Но и она, так же как и её мать, кончала работу
по любому зайцу, просто бросая его. Бывало на охоте, а охотился я с ней
много, кричишь: «Алёша! Подкрикни! Бросила!» И стоит Алексею
Павловичу двинуться в сторону «скола» и порскнуть два-три раза, как
Флейта, хотя уже немного, но опять ярко проведет.
Совсем другой уродилась однокровница её – годом младше – Флейта
1200/рг В. Н. Рождественского, которая оказалась достаточно вязкой.
Любопытно, что как по экстерьеру, так и по манере работы это были
совершенно разные собаки: Флейта А. П. Малышева – пылкая, яркая, паратая
тридцатиминутка, а Флейта В. Н. Рождественского – размеренная, спокойная
в начале гона, заметно прибавляла во второй половине часа и уже яркой54
работой всегда переходила этот рубеж.
Конечно, было бы проще бросить эту «кровь» и не отводить потомков
от такой собаки, но уж больно хороша была ч. Волга в свои
запрограммированные 30 минут гона. Да и взять что-то новое было
практически неоткуда. Вот и пришлось мне искать разные комбинации и
вместе со своими друзьями - единомышленниками комбинировать с вязками,
в попытках добиться удовлетворительной вязкости. К счастью, наши
попытки, в конце концов, увенчались успехами, хотя для этого потребовалось
25 лет и смена 4-х поколений.
Только в 1982 году, наконец-то я получил по настоящему вязкую
гончую, которая меня вполне удовлетворяла, как и полукровка в начале моей
карьеры гончатника. Выжловка эта русская гончая ч. Вопишка 6929/рг от
Шугая 6252/рг Ю. Н. Кузнецова и моей Плаксы 4207/рг. Не могу удержаться,
чтобы не пересказать содержание письма и рассказа моего друга И. Н.
Гальцева, у которого она впервые отдала голос и принялась в возрасте 7
месяцев и 4 дней – это первая её работа в жизни: «8 марта 1983 г., Деревня
Данилково Вязниковского района Владимирской области. Погода: -8°С,
ветерок, легкая поземка после мелкой утренней порошки. Снег сплошной, в
поле русака держит, а выжловку нет. Приняла гонный след, отдала голос и
гоняла более 3 часов полями. Проявила огромную вязкость, разумное
поведение на следу и приличное чутьё: видал, что русак идет дорогой одной
колеёй, а она гонит под ветром другой. Целиком гнала следом, где валилась
сильно, переходила на рысь и шаг, но гнать не прекращала. В одном месте
вошла гоном в заячью свадьбу, но следы этих трех русаков не приняла, а
продолжала работать своего. Приятель отметил лишь два недостатка: верный,
но слабый отрывистый совсем еще щенячий голос, и при наманивании со
следа в руки не даётся, обходит стороной, продолжая гнать».
Вот только с этой выжловки у меня пошли опять нормальные
подружейные гончие. А всю свою краткую историю со своими гончими я
привел лишь для того, чтобы схематично показать и сам исторический
процесс совершенствования нашей основной породы – русской гончей,
поскольку моя практика достаточно верно отражает историю этой породы и в
целом по стране. Ведь не я один, а большинство российских гончатников
мучались искоренением тридцатиминутной вязкости у многочисленных
потомков экстерьерных знаменитостей, которыми наградили нас в
пятидесятых - семидесятых годах прошлого века незабвенные Г. В. Богуш и
Б. В. Дмитриев. В то время один, пожалуй, из известных заводчиков – М. А.
Сергеев в своей работе с гончей двигался в правильном направлении, – за
вязкую гончую, но его роль в истории русской гончей мы стали осознавать
совсем недавно.
Опираясь на собственный опыт и объективности ради, я должен также
отметить, что хорошая – достаточная для длительной работы вязкость на час
и два, не всегда проявляются в гончей сразу, как в случае с ч. Вопишкой
6929/рг. В моей практике были примеры, когда природная вязкость,
унаследованная от предков, проявлялась исподволь – по мере взросления
гончей и приобретения ею уже достаточного опыта – на вторую осень. Все55
попытки ждать эту вязкость позднее, на мой взгляд, бесперспективное дело:
чего нет – уже не будет и проще проститься с такой обделенной природой
собакой, чем мучить себя бестолковой нагонкой её до гробовой доски.
Ни для кого не секрет, что нормы, как неофициальные до 1955 года, так
и официальные после него, для присуждения дипломов разных степеней
всегда отражали состояние общего поголовья гончих в нашей стране и
прежде всего его вязкости. Естественно, повышение качества вязкости в
породах гончих было сложным и длительным процессом. Становление
заводской породы русской гончей и замещение ею в России всей русско-
польской мешанины, с которой никто не собирался всерьёз работать и
которая долгое время была основной гончей у подавляющего большинства
охотников, потребовало значительного промежутка времени в историческом
плане, на что ушло практически все начало XX века.
Но надо было не только создать заводскую породу, требовалось сделать
в рабочем полевом отношении её не хуже того поголовья, которое
замещалось ею. Вот я как раз и застал окончание этого процесса, когда на
смену невообразимого конгломерата беспородных гончих, пришла русская
гончая вместе с англо-русской, и когда эти две уже заводские породы
доводились в рабочем плане до уровня ранее использовавшегося
пользовательного, без зафиксированного рода и племени, поголовья гончих
Совершенно ошибочно думать, что все эти беспородные гончие, на
смену которых пришли заводские породы, уступали им в полевом
отношении. Напротив, в моей памяти сохранились работы некоторых
прежних, так называемых «поляков» и «костромичей», до которых надо еще
доводить разумной племенной работой нынешних чистокровных собак. Весь
секрет ведь в том, что с прежними ублюдками никто не занимался
экстерьером, а был лишь очень жесткий отбор по работе. Мы же взяли на
себя двойное бремя: сделали экстерьер, который нужно постоянно
поддерживать, ведя при этом и селекцию по полю.
Какую же вязкость в гончей следует считать на настоящий момент
удовлетворительной, и как рационально смотреть на проблему вязкости в
этой собаке? На мой взгляд, надо, прежде всего, уяснить для себя саму
природу вязкости.
Я полагаю, что вязкость это, прежде всего свойство чутья гончей
собаки, способность фиксировать в своём сознании индивидуальный запах
поднятого зверя и руководствоваться им в последующих своих действиях. В
головном мозгу собаки, в той части, которая обрабатывает информацию о
запахах, возникает временный «отпечаток» этого запаха, – вот эта память
чутья и ведет гончую на гону. По своему опыту мы знаем, что эта память
может быть и короткой и длинной, а иногда её вообще может и не быть –
тогда такая гончая перегоняет всех зайцев в лесу, не задерживаясь ни на
одном. Но чаще всего эта память все-таки есть, и тогда мы сталкиваемся с
проявлениями её лишь в разной степени длительности.
Совершенно однозначно невязкими гончими, т.е. с короткой памятью
на принятый запах, признаются собаки, способные лишь на гон поднятого
зверя до первого скола и сразу возвращающиеся и владельцу. Тут всё ясно –56
гончая невязкая.
Сложнее определяться с гончими, которые также легко бросают зверя,
но к владельцу не возвращаются и часто, особенно при высокой плотности
поселения зверя, быстро поднимают другого. Тут вроде бы работа не
прекращается, и очень часто такие страстные, но не вязкие собаки получают
на испытаниях дипломы, которых они не заслуживают. И надо сказать, что
такие случаи не так редки, как может показаться.
Вязкая собака, т.е. гончая с длинной памятью на запах поднятого зверя,
так поступить не может. Даже столкнув во время гона из-под себя другого
зайца, она проводит его только «на глаз» и сразу вернется к продолжению
работы по «своему». Хороший пример такого поведения привел Б. Д.
Протасов в своей книге «Охота с гончими» (39): «Подняв зайца, – второго в
своей жизни, выжлец через несколько минут скололся в 60-70 шагах от меня.
В тот же момент невдалеке я увидел пробирающегося между рядами елочек
беляка и, решив, что это и есть гонный заяц, стал наманивать гончую на его
след. Выжлец сейчас же пришел, поймал чутьём совершенно свежий след
беляка, но, к моему изумлению, его не погнал, а сейчас же вернулся к месту
скола. Через две-три минуты, справив скол, собака погнала дальше, но совсем
в противоположном направлении от того места, куда ушел перевиденный
мной беляк».
Любопытно, что когда гоняешь с собакой весной во время гона зайцев
и поднимаешь сразу пару беляков, гончая принимает и гонит только одного
из них, игнорируя запах другого, хотя иногда они и ходят некоторое время
под гоном в непосредственной близости друг от друга. Ошибочно при этом
думать, что вязкая гончая в порыве своей страсти вообще не реагирует на
иные запахи, кроме преследуемого ею запаха поднятого зверя. Нет, она их
все примечает и оставляет в своей памяти до поры до времени, пока не
закончит начатую работу.
Наверное, любой из нас, кому довелось поохотиться с вязкой собакой,
имел в своей практике примеры, когда, доведя беляка до ружья и убедившись
в этом, гончая стремглав уносилась в пяту и почти сразу начинала гон по
другому зайцу. Во всяком случае, это мне пришлось наблюдать
неоднократно, да и в наших публикациях о гончих именно о таком случае
говорит М. Калинин в своей статье «Рабочая память гончей» (18).
Длинная или короткая память у гончей на запах поднятого зверя,
недостаточно она вязкая или, этого качества вполне хватает – всё это
свойства психического склада её ума, способностей коры головного мозга, и,
повторяю, свойства эти наследуемые. Вот почему так важно при испытании
гончей собаки объективно и правильно оценить их.
Психика гончей, степень уравновешенности и силы нервных процессов
в её мозгу во многом определяют весь характер работы, в том числе и
вязкость. Истеричные, излишне возбудимые собаки не могут показать
стабильной работы, т.к. быстро «загораются» и быстро «остывают».
Меланхолики из-за своей флегматичности и вялости также ненадежны,
т.к. реакции их медленные и слабые. Идеальный тип для гончей –
сангвиники, которые уравновешенны как в быстроте, так и силе своих57
реакций, и именно этот тип культивируется в породах гончих. В чистом виде
эти типы высшей нервной деятельности обычно не встречаются, и мы всегда
видим лишь отдельные индивидуальные вариации в пределах всего этого
диапазона.
Разные психические типы гончих порождают и разные манеры
поведения их на гону. Различия можно наблюдать даже в манерах, когда
собака только «налетела» на след поднятого зайца. Одна, не помня себя,
заорет дурью и будет носиться кругами вокруг этого места две-три минуты с
голосом, прежде чем одумается и пойдет следом, а другая – понюхает один
отпечаток, найдет другой и только, поняв направление, вначале рысью, а
вскоре и галопом поведет гон. Очень часто излишне горячая собака много
проносит, неоправданно часто теряет след, но если не смолкает, то
производит приятное впечатление пристального гона. И хотя впечатление
приличное, такое излишнее усердие слишком сильно и быстро изнуряет
собаку, и когда она сделает таким гоном 1,5 - 2 круга «чистым местом» без
выхода на гонные следы, то уже в гонных следах она наверняка не справится.
Преимущественно такие любители «кавалерийских наскоков» и не
утруждают себя работой вести гон в гонных следах. Очень часто гончая с
такой яркой манерой начинать гон уже не в состоянии продолжать его в том
же духе, а по-другому из-за своего психического склада она просто и не
умеет – тогда отказ от продолжения работы неизбежен. В большинстве
случаев такая гончая за 30-40 минут так выкладывается физически, что не в
состоянии продолжать работу, и ей требуется не менее получаса отдыха для
восстановления сил.
Однако многих любителей гончих, особенно тех, которые больше
слушают гон, а не добывают из-под него зверя, такие работы умиляют, и они
с пеной у рта доказывают, что и за 40 минут яркой работы надо давать
диплом и пускать обладателей их в породу. Конечно, и из-под такой собаки
можно добыть зайца, но даже компания опытных охотников в 3-4 человека
никогда в среднем не добудет более 50% поднятых таким гонцов зверьков, а
остальные уйдут согласно пословице: «Прокукарекал, а там хоть не
рассветай».
Спор защитников и противников коротких работ гончих по зверю – это
спор принципиальный, поскольку на обсуждение поставлены разные и
несовместимые по качеству манеры работы собак. Это спор, можно сказать,
между поклонниками спринтеров – бегунов на короткие дистанции и
поклонников стайеров, которые способны одолевать большие расстояния.
Когда вопрос ставится в такой плоскости, не бывает двух ответов: конечно,
подружейная гончая – это бегун на длинную дистанцию. Интересно, что
когда в начале 90-х годов проводилась подготовка к принятию решения
сделать один час как минимальное время для присуждения диплома, опросы
ведущих регионов России дали практически однозначный ответ – все за
диплом из часовой работы.
Но, когда эта норма стала действовать с 1995 года, на практике
оказалось, что во многих регионах России она недоступна чуть ли не
большей половине гончих, которые в силу объективных причин – по своим58
наследственным качествам не способны продержать на гону зверя один час.
С другой стороны, в суждениях многих гончатников такой шаг значительно
укрепил доверие к присуждаемым дипломам, особенно к дипломам III
степени – ведь одно дело диплом за 40 минут работы и совсем другое за
время в полтора раза большее. И это двойственное отношение к новшеству
1995 года сильно раскололо отечественных гончатников на два
непримиримых лагеря. И после острой дискуссии на страницах охотничьей
прессы опять вроде бы победили сторонники «отгонялок», и опять с 2005
года делаются реальные шаги к возвращению к нормам 1959 года: на диплом
III степени – 40 минут работы, диплом II степени – 50 минут, диплом I
степени – 1 час. Полагаю, что это возвращение к старому ошибочно и, кроме
вреда, ничего полезного не принесет. Печально осознавать, что решение этой
острой проблемы находится сейчас в руках людей, лишенных
перспективного взгляда на рациональные пути совершенствования полевого
досуга гончей.
Я не думаю, что принятие за норму для присуждения диплома одного
часа было преждевременной мерой. Напротив, убежден, что практика
применения этой нормы на протяжении 10 лет (1995-2005 гг.) принесла
много пользы по совершенствованию наших гончих и, прежде всего их
вязкости, примеры чему мы видим по многим регионам.
Один из наиболее ярких из них – практика применения правил 1959 и
1995 годов, проанализированная Н. Н. Пышкиным по республике Марий-Эл
и изложенная в его статье в 2002 году «Старые или новые правила
испытаний?» (41). Николай Николаевич оперирует очень солидным
статистическим материалом. Результаты испытаний 590 единиц за 36 лет с
1959 по 1994 годы, когда нормами были 40 минут – д. III ст., 50 минут – д. II
ст., 60 минут – д. I ст.; и 433 единиц за 8 лет с 1995 по 2002 годы уже при
минимальном времени на диплом в один час. Так вот, оказалось, что в
первый период (1959-1994 гг.) в среднем испытывалось ежегодно по 15
единиц и успешность их выступлений, т.е. количество дипломированных их
них была 38% - по 6 единиц в год. А в период 1995-2002 гг. ежегодно
испытывалось в среднем уже 54 единицы, из которых получали дипломы 48
% – по 26 единиц в год. То есть активность участия в испытаниях по
измененным правилам возросла в 3,4 раза, а их результативность в 4,3 раза, и
это всего за 8 последних лет. Используя эти результаты, Н. Н. Пышкин
совершенно обосновано делает заключение: «Наглядно видно, что в
процентном отношении собак с дипломами I, II, III степеней стало больше,
значит, усложненные требования не повлияли на работу гончих, а наоборот
этим мы повысили полевые качества гончих. В процентном отношении
гончих, не получивших дипломы, гончих с короткой работой и гончих без
подъёма стало меньше – это тоже говорит о пользе новых правил. Неужели
снова вернемся плодить нерабочих собак, которые для настоящей охоты мало
годятся. Слишком много средних по своим рабочим качествам собак было
разрекламировано совершенно зря, а их владельцы становились
знаменитыми. Отсюда вывод: новые правила испытаний гончих собак не
являются препятствием в повышении количества дипломированных собак…59
По новым правилам получить диплом стало намного сложнее, т.к. гончая
должна работать на диплом любой степени не менее одного часа, а это по
силам только вязким гончим, у которых широкий, быстрый, осмысленный
полаз, у которых музыкальный доносчивый голос, где есть мастерство,
паратый гон».
Я также убежден, что никуда мы не денемся от этого минимума для
присуждения диплома в один час и, рано или поздно, всё равно вернемся к
нему, поскольку прогресс даже в собаководстве остановить нельзя, и все
попытки повернуть на старые, уже пройденные рельсы, всегда и везде
терпели неудачу. Не помогут и все ссылки на какой-то особый путь
национальной охоты. Нам придется оглянуться на гончатников и других
стран, где уже сейчас, как, например, в Финляндии, действует правило
работать на гону 2 часа, а нас что-то опять потянуло на 40 минут.
Вязкость в работе гончей – качество во многом определяющее, и, дай
Бог, чтобы оно сохранялось и совершенствовалось.

http://www.rushound.su/dokumenty/litera ... hiyan/file

[потехин]

С минимумом вязкости ,в принципе,все ясно,а вот есть ли какой-то максимум? Существует ли понятие излишняя вязкость? Если да,то где граница?

[Николай Самара]

Максимальная вязкость\до упада\ или на сколько хватит сил. Когда придёт и у падёт, а потом сутки отлёживается не ест и не пёт.

[потехин]

Можно ли считать ВЯЗКОСТЬЮ ситуацию: хороший,ровный гон в течении часа или двух с небольшими перемолчками,дальше скол.Скол не выправляется долго,заяц запал ,но собака не выходит,пытаешься вызвать-бесполезно.Час,полтора,может два,затем добрала и снова отличный гон.В плохую тропу это может повторяться в течении дня,в итоге давно стемняло,а она,"умница," снова добирает и ты понимаешь,что надо устраиваться поудобней,ночевать сегодня сдесь.

[Эдуард]

Можно ли считать ВЯЗКОСТЬЮ ситуацию: хороший,ровный гон в течении часа или двух с небольшими перемолчками,дальше скол.Скол не выправляется долго,заяц запал ,но собака не выходит,пытаешься вызвать-бесполезно.Час,полтора,может два,затем добрала и снова отличный гон.В плохую тропу это может повторяться в течении дня,в итоге давно стемняло,а она,"умница," снова добирает и ты понимаешь,что надо устраиваться поудобней,ночевать сегодня сдесь.

Конечно можно считать. Когда астро не было у меня такая же история происходила, бывало что собаки сами под утро приходили в деревню. Я за это не переживал что пропадет.

[Николай Самара]

Можно ли считать ВЯЗКОСТЬЮ ситуацию: хороший,ровный гон в течении часа или двух с небольшими перемолчками,дальше скол.Скол не выправляется долго,заяц запал ,но собака не выходит,пытаешься вызвать-бесполезно.Час,полтора,может два,затем добрала и снова отличный гон.В плохую тропу это может повторяться в течении дня,в итоге давно стемняло,а она,"умница," снова добирает и ты понимаешь,что надо устраиваться поудобней,ночевать сегодня сдесь.

Это и есть вязкость.

[потехин]

Тогда ответьте мне,может ли вязкость(именно такая,какую мы сейчас обсудили)жить вместе с хорошей позывистостью?

[Николай Самара]

Позывистостью или послушание, это всё дрессировка. У меня это стоит чуть ли не на первом месте, у меня был опыт с первым выжлецом и и за него Я стал относится серьёзно.

[потехин]

Извините меня,но я никогда не поверю в то,что по настоящему вязкая,азартная гончая, по первому зову явится к хозяину.Если такое есть,значит ей глубоко наплевать на этих зайцев,значит гоняет она это не от "чистого сердца".Ей важней пряник,с помощью которого ее дрессировали или боится кнута,который тоже имеет место в дрессировке.